«Мы жили в стране, где нас с детства учили умирать. Нас не учили, что человек рождается для счастья, для любви, нам твердили, что он существует, чтобы отдать себя, чтобы сгореть, чтобы пожертвовать собой.
Мы выросли среди палачей и жертв.»
Светлана Алексиевич, лауреат Нобелевской премии по литературе за 2015г.
Когда я впервые увидел эти строки, они прошли мимо меня, что называется, не зацепив. И только на днях, увидев их повторно и вспомнив весь курс школьной советской литературы, я ужаснулся.
Действительно, начался он в начальных классах, с образа незабвенного Павлика Морозова, предавшего родного отца ради идеи, которую он никак не мог понимать в таком возрасте. Далее потянулся нескончаемый поток детей, жертвовавших собой: Лёня Голиков, Марат Казей, Зина Портнова, Валя Котик, Володя Дубинин, и так до самых старших классов с молодогвардейцами, с Александром Матросовым и Зоей Космодемьянской и, наконец, с Николаем Островским с его Павлом Корчагиным.
В пример ставились дети, отдававшие, не задумываясь свои жизни только, чтобы не выдать врагам кусок красной материи, который они прятали на своём теле.
Конечно, в любом народе и во все времена люди чтили и чтят своих героев, отдавших за народ свои жизни, и советские дети-герои тоже заслуживают самой светлой памяти. Но должна же была быть какая-то мера!
Вся школьная советская литература была пропитана культом смерти, если не сказать некрофилией, счастливым исключением из которой были только часы, отведённые на русскую классику.
Культ самопожертвования настолько довлел в школьном воспитании, что вспомнилось, как в четвёртом классе, на таком вот уроке одна девочка неожиданно громко заплакала. На вопрос учительницы, что случилось, девочка ответила, что она боится, что если она когда-нибудь попадёт в плен к врагам, то может не выдержать пыток и выдаст государственные тайны. Учительница вместо того, чтобы успокоить ребёнка, посоветовала ей собрать всю свою волю в кулак и воспитывать в себе храбрость и любовь к родине.
Невольно задумаешься откуда появилось такое влечение к смерти? Или по-научному инстинкт смерти танатос (от др.-греч. «смерть»), понятие психоанализа, введённое Сабиной Шпильрейн и Зигмундом Фрейдом. Но ведь они рассматривали этот инстинкт как феномен, как отклонение от нормы, а тут неужели огромная страна болела им? Не менее трети миллиарда советских людей (за три поколения!) молча прошли через эту школьную программу не задумываясь, пока писатель нобелевского уровня не показал нам, что это было ненормально.
Конечно же, нация влечением к смерти не болела. После репрессий с многомиллионными жертвами она заболела всё пронизывающим страхом, проистекавшим наоборот из влечения к жизни или инстинкта самосохранения, который, в свою очередь, проистекает из основного инстинкта жизни — Сохранения Гена.
Коммунисты, владевшие государством вместе с народом в нём, не могли не знать настоящего к себе отношения со стороны народа. Поэтому коммунисты и создали невиданную в истории систему оболванивая и запугивания этого народа. Им нужны были гарантии того, что советский народ не только сам не задумается о своих естественных правах, но и защитит их, жертвуя собой, от любой внешней угрозы. Поэтому они и создали такую идеологию, первым этапом которой была вот эта школьная литература, по сути, разжигавшая ненависть ко всем некоммунистическим народам и воспитывавшая готовность к самопожертвованию.
Справедливости ради надо сказать, что коммунисты были не первыми, кто зомбировал человека к слепому самопожертвованию ради их идей, ради их выгоды. Христианство, придя к власти, «забыло» главное, к чему призывал Христос и выпятило на первый план его страдания и восхождение на Голгофу. Ислам объявил святыми шахидов.
Человечество всё же не стоит на месте и в этом вопросе. Абсолютная самоценность человеческой жизни, объявленная ещё гуманистами эпохи Ренессанса, постоянно развивалась и продолжает развиваться в наши дни.
Вот строки из боевого устава армии обороны Израиля: «если ты окружён и находишься в безвыходном положении, то должен сдаться в плен. В плену же, если тебе угрожают пытками или смертью, немедленно выдавай все известные тебе военные тайны. Помни, что самое дорогое – жизнь». Конечно, оставшаяся воинская часть в это время предпринимает все необходимые меры. И здесь евреи оказались впереди. Недаром они отметили недавно 5780 Новый Год.
Тем не менее люди в СССР жили-выживали, учились, трудились, дружили, влюблялись, женились, рожали детей, растили их, мечтая о лучшей для них доле, воспитывали их в страхе перед советской властью, только бы дети выжили. Страх этот вошёл в нашу кровь и плоть, но к счастью, он не передаётся генетически, а только через воспитание.
Первое постсталинское поколение давно на пенсии и уходит каждый день. Но остаётся воспитанное им в страхе второе поколение. Третье поколение, которым сейчас 20-40 лет, выросшее в мировом интернете, уже действительно другое. На него вся надежда.
Были, конечно, в сталинском и постсталинском поколениях люди с природным иммунитетом от любой формы авторитаризма и тоталитаризма. Люди, живущие не одним Сохранением Гена, но и Свободой Выбора и пытающиеся расширить её границы для других. Они всегда есть и их всегда мало. Их называли диссидентами. Прекрасное интервью из архива с недавно скончавшимся выдающимся диссидентом Владимиром Буковским было на днях на телеканале Дождь.
Были такие люди и в советской литературе и поэзии. И главным отличием их творчества была воля к жизни, а не к смерти. Вот только малая часть из этих имен: Пастернак, Ахматова, Цветаева, Есенин, Пильняк, Булгаков, Мандельштам, Окуджава, Довлатов, Астафьев, Распутин, Высоцкий. Если некоторые из этих имён даже и упоминались вскользь в школьной программе, они не изучались и широким кругам были мало известны. Кроме Высоцкого.
Вот теперь я сижу и думаю. А если бы их преподавали в школе, в каком обществе мы бы жили сейчас?
Были бы мы такими же рабами, как и сейчас, которых никак не дозовутся на митинги достоинства те, которые выросли на их литературе?
Кармак Багисбаев, профессор математики, автор книги «Последняя Вера: книга верующего атеиста»